© Алексей Головнин, За чертой двадцать первого…, новая редакция, 2015
© Aleksey Golovnin, Za chertoy dvadtsat’ pervogo…, 2015
© Дизайн обложки, подборка иллюстраций – В. Лонгинов.
© Новая авторская редакция, дополнения, иллюстрации и составление электронной версии PDF – изд. «Xknigi – publishing house», 2015.
При использовании данных материалов ссылка на книгу обязательна.
Пожалуйста, согласовывайте ваши запросы с редакцией: xknigi@yandex.ru
В альманахе «Дон и Кубань», № 2 (4) май 2009 г., в историко-биографическом очерке «Букановец Шолохов» Александр Гаврилов пишет:
Существует версия, что хутор Татарский, описанный в романе «Тихий Дон», был списан со станицы Букановской. Недавно, в обнаруженных Львом Колодным черновиках романа «Тихий Дон» описана такая ситуация, которая впоследствии не попадет в текст, а именно:
«… Григорий не жалел ни кнута, ни лошадей, и через двадцать минут станица легла сзади, над дорогой зелено закружилась степь, замаячили вблизи неподалёку стены домов хутора Журавлёва».
Из этого эпизода видно, что хутор Татарский был станицей, так же как и Букановская, да и хутор Журавлёв действительно входил в состав Букановского юрта, находясь выше по течению реки Раствердяевки, в нескольких километрах от Букановской.
Владимир Васильев в статье «Огни во мраке. Шолохов в сознании интеллигенции «с того берега»» приводит мнение станичника Е. Евлампиева, который в одном эмигрантском журнале поведал читателям следующее:
Михаил Шолохов работал или служил приказчиком у одного из купцов станицы Вёшенской, кажется, Озерова. В то же время в одной из ближайших станиц, как будто Букановской, жил священник, имевший несколько дочерей. За одной из них ухаживал или даже был его зятем донской офицер. За другой дочкой ухаживал Шолохов. Офицер, проживавший у священника станицы Букановской, вёл дневники и записи о событиях, происходивших как в старой России, так и революционных событий и эпизодов Гражданской войны». Судьба офицера Евлампиеву неизвестна, однако он уверен, что «его записи остались в доме священника, и там ими завладел М. Шолохов, и они-то и послужили основой «Тихого Дона».
Любопытная история, похожая на смесь вымысла и правды.
За дочками псаломщика Громославского Шолохов, действительно ухаживал. Одна из них стала потом его супругой. Тесть Шолохова – Пётр Яковлевич в молодые годы, по воспоминаниям старожилов, был красив, выше среднего роста, с прекрасным басистым голосом. В церковном хоре на клиросе букановской Покровской церкви голос Громославского звучал по особенному. Когда он пел, рассказывали очевидцы, тухла тридцатилинейная лампа.
Остались сведения и о том, какое было убранство в доме Громославских. Ф. Крючкова рассказывала: «В доме была библиотека, стояло несколько печек-контрамарок, за счет чего был очень теплый коридор. В зале, окна которого выходили на площадь, висела хрустальная люстра со свечами, а потолок был покрыт лепниной из глины. В доме стоял мягкий диван, кресло, обтянутое бархатом, а ножки были с позолотой».
А что за таинственный офицер, по слухам прихожан, жил тогда в доме священника этой церкви – отца Иоанна? Неужели он сгинул в пламени Гражданской войны? Неужели его судьбу невозможно проследить?
Из письма В. Е. Морскова к М. А. Шолохову от 29 мая 1955 г. можно узнать интересные подробности:
«… Когда вышел в свет роман «Тихий Дон», ... Бахлин Василий, Рогачёв Василий, Борисов Игнат – букановская гвардия 20-х годов, комсомольцы... радовались, что из их среды вырастает писатель, перечитывали вслух страницы этой книги нашим казакам и казачкам, среди которых были и опалённые пороховым огнём, ныне ветераны гражданской войны Павлов М. Н. и Журавлёв Е. С. Читали мы её (1-ю книгу «Тихого Дона». – Н. К.) и бывшему члену Войскового Круга Копцову Леониду Ефимовичу, который тогда проживал в семье отца Ивана. И он, дымя папиросой,.. прогнусавил: «Одна ласточка весны не делает...» *
______________
* Личный архив писателя. (Беседы Н. Т. Кузнецовой с М. П. Шолоховой (1985 г.); Палшков А. Молодой Шолохов // «Дон». 1964, № 8. С. 160 – 171; Фонды ГМЗШ // КП-278, НВ-816; НВ-4322/2.)
Юному В. Морскову эта радостная картина настолько хорошо врезалось тогда в память, что через 30 лет он легко оживил её в своем письме Шолохову.
Понятно, что восторженные букановские комсомольцы читали главы из «Тихого Дона» только своим, по-большевистски настроенным, казакам. Мнением других, уважаемых в станице Букановской, но чуждых им по духу, казаков они не интересовались. Например, мироеду Петру Громославскому, или священнику местной Покровской церкви – отцу Иоанну они роман точно вслух не читали.
А вот для «бывшего члена Войскового Круга» – Копцова, жившего в то время в семье священника, комсомольцы-атеисты почему-то сделали исключение... И познакомили его с литературной новинкой... И узнали его весомое мнение о прочитанных ими главах… Объяснить всё это можно только тем, что «Леонид Ефимович Копцов» был уважаемый всеми, образованный букановский станичник. Он отлично разбирался в литературе и был замечательный, с богатым жизненным опытом, рассказчик. Он прекрасно знал, как увлечь и расположить к себе местную молодежь, в том числе – юного Шолохова.
Ещё одно любопытное дополнение. А. Гаврилов в вышеупомянутом очерке «Букановец Шолохов» пишет о том, как «… член войскового круга Копцов Л. Е. вспоминал, что Шолохов ещё в 1924 году придумал название роману «Тихий Дон», и даже начал писать его первые страницы».
Какая удивительная осведомленность… Кажется, Копцов знал абсолютно всё о том, как создавался «Тихий Дон».
Леонид Копцов был давним приятелем Петра Громославского. Похоже, что именно он правил той самой бричкой, которая в 1924 году отвезла в букановскую церковь Покрова Богородицы на венчание Мишу Шолохова и Машу Громославскую:
(Л) Пошептавшись с прихромавшим откуда-то отцом, Петро распорядился:
– Рассаживайся! На мою бричку пятеро с женихом. Аникей, ты за кучера.
Разместились. Багровая и торжественная Ильинична отворила ворота. Четыре брички захватили по улице наперегонки.
Петро сидел рядом с Григорием. Против них махала кружевной утиркой Дарья. На ухабах и кочках рвались голоса, затянувшие песню. Красные околыши казачьих фуражек, синие и чёрные мундиры и сюртуки, рукава в белых перевязях, рассыпанная радуга бабьих шалевых платков, цветные юбки. Кисейные шлейфы пыли за каждой бричкой. Поезжанье.
Аникей, сосед Мелеховых, доводившийся Григорию троюродным братом, правил лошадьми. Свешиваясь, почти падая с козел, он щёлкал кнутом, взвизгивал, и запотевшие лошади рвали постромки, вытягиваясь в струну.
– Сыпь им! Сыпь!.. – орал Петро.
Безусый сКОПЦЕВатый Аникей подмигивал Григорию, морща голое, бабье лицо тонкой улыбкой, взвизгивал и порол лошадей кнутом. (48)
Когда Шолохов переехал в Вёшенскую, в Букановской остались глаза и уши, по-собачьи преданные ему.
Ал. Гаврилов в очерке «Букановец Шолохов» пишет следующее:
Ходунов в станице Букановской был живой достопримечательностью, ведь карлик был яркой и незабываемой фигурой… Из воспоминаний М. П. Вихлянцева, уроженца станицы Букановской, собирателя старины и бывшего атамана:
– За всю жизнь он никогда не работал. Встретив, Шолохова стал его помощником. Шолохов помог Ходунову построить дом в станице Букановской, который стоит и сейчас жилой.
Часто приезжал Шолохов в гости к Ходунову. У Шолохова был большой портфель, размером с самого Ходунова, который Валентин Иванович всегда носил, прогуливаясь по станице… Ездили они вместе на охоту в Казахстан.
А когда Михаил Александрович приезжал в Букановскую летом, то всегда спал у Ходунова на полу на матрасе, ведь у нас всегда жарко очень… Мария Петровна Шолохова очень хорошо знала Ходунова с детских лет. Когда-то они вместе пели в церковном хоре.
С середины 60-х годов отношения между Шолоховым и Ходуновым охладевают совсем, они всё реже видятся... В 1953 году Михаил Александрович узнал, что на одного из родственников жены именно Валентин Иванович написал донос. В Букановской жили сестры Петра Яковлевича Громославского, одна из них вышла замуж за Ивана Яцыненко, который занимался кожевенным делом, была за станицей зацементированная яма, где он работал. За это его осудили, и он 18 лет просидел в лагерях в Казахстане, дом его конфисковали, а семья его жила у родственников. Это Ходунов его предал… Но карлик Ходунов писал поклёпы не только на Яцыненко. Ещё раньше, до приезда Шолохова в Букановскую, Ходунов написал заявления на купца Белоусова, которого арестовали и сослали на каторгу. Потом, в 1922 году, когда Шолохов работал налоговым инспектором в Букановской, Ходунов предал и его – после того, как на Шолохова написали донос о том, что он изменял цифры в налоговой отчётности.
Ходунова в станице Букановской не любили, но опасались с ним лаяться. За кем приглядывал Ходунов? О чём регулярно докладывал Шолохову?
Приглядывал он, в первую очередь, за стариком Громославским, а затем – за другими букановскими станичниками. Докладывал: что тесть Шолохова – Пётр Яковлевич делает, с кем общается и куда ездит?
П. Я. Громославский часто ездил в Вёшки – навещал там дочку и зятя. Общался он в основном с людьми, посещавшими Покровскую церковь. Любил вести долгие беседы о старом казацком быте с Л. Е. Копцовым, который частенько захаживал в гости, чтобы в обширной библиотеке хозяина ознакомиться с донской литературой. Предпочтение отдавал книгам Фёдора Крюкова.
Шолохов усердно собирал материалы для «Тихого Дона», то есть, по сути, выполнял работу литературного секретаря.
Собирал фольклор, записывал казачьи песни. Услышал об Иване Даниловиче Бирюлине, захотел его услышать. Зимой 1931-1932 года приезжал вместе со своим тестем Громославским на санях, в которые был запряжен белый конь. Слушали казачьи песни: «Конь боевой с походным вьюком...», «Послала меня мать за белою глиною... » и др. Тесть при этом прослезился. *
Вряд ли Ходунов вначале знал, что в Вёшенскую Громославский возил исписанные узловатым косым почерком тетрадки, а обратно – в Букановскую увозил документы, добытые его зятем в архивах, собранный фольклор и деньги. Денег было много... Со временем так много, что старику Громославскому пришлось скрывать свой достаток и прибедняться перед станичниками... Человек он был общительный и любил с казаками погутарить. Наверно, с пьяных глаз, сболтнул что-то лишнее… По Букановской поползли слухи, которые потом пересказал Е. Евлампиев – об офицере, живущем в доме священника и другом прочем.
Ходунов доложил об этих слухах Шолохову, после чего старика Громославского заставили немедленно продать насиженный букановский дом и переехать жить в Вёшки. Курьером между двумя станицами – Вёшенской и Букановской, стал маленький Ходунов с большим портфелем, который умел держать язык за зубами и хорошо справлялся с работой. За усердие его вознаградили – построили ему новый дом в Букановской.
______________
* Об этой встрече сотрудник ГМЗШ К. А. Каргин услышал из уст сына И. Д. Бирюлина, Тита Ивановича (в 1980-е гг.).
Копцов не имел близких родственников... Не имел собственного дома и семьи – жил бобылём в чужой семье. Инвалид, бывший лихой кавалерист, воевавший в Первую Мировую, он сноровисто обращался с лошадьми. Вероятно, поначалу был местным конюхом. Объездил все окрестные донские станицы. Много общался с казаками. В Ростов-на-Дону почему-то не ездил... Фотографироваться не любил. Наверное, считал своё косоглазое лицо не слишком привлекательным... Любил природу. Был заядлым рыбаком и охотником. Болел стародавней малярией, но был закалён и крепок здоровьем... Букановское знойное лето ему нравилось.
Пришёл он неясно откуда, подобно пришлому Штокману из «ТД», который, как помните, снял жильё у вдовой бабы косой Лукешки Поповой. О том, когда Копцов появился в станице Букановской могли бы рассказать местные старожилы... Вероятно, в смутное время на стыке 1921-22 годов. С большой определённостью можно сказать только одно: этот загадочный Копцов вполне благополучно и тихо проживал в доме священника – отца Ивана Попова до начала тридцатых годов, и далее – проживал в самой Букановской, или где-то на близком хуторе.
Откуда такая уверенность?
В архивах хранится «Дело священников – о. Георгия Предтеченского, о. Иоанна Попова, о. Петра Попова и др., Волгоградская (Сталинградская) о., 1931 г. ...», в котором можно прочитать следующее:
Основные Обвиняемые
священник Попов Иван Дмитриевич (На момент ареста был вдов) – хут. Букановский
священник Попов Пётр Иванович – хут. Слащевский
священник Предтеченский Георгий Сергеевич (Семенович)
Период Cледствия
ПериодСледст=февраль 1931г. - 12 мая 1931г.
ОсновноеОбвин="участие в к/р кулацкой группировке и агитация против мероприятий Соввласти"
ГодОкончСледст=1931
Общее Описание Дела
24 февраля 1931 г. в станицах Кумылженского района Сталинградской обл. были арестованы 21 человек: - 3 священника, 2 псаломщика и казаки.
Некоторые из арестованных казаков служили во время Первой
Мировой войны и во время гражданской войны в Белой Армии в
казачьих полках.
Арестованные были заключены в Урюпинский Домзак.
Приговор по делу был вынесен 12 мая 1931 г. тройкой при ПП
ОГПУ по Нижне-Волжскому краю.
8 человек, в том числе священники и псаломщики, были отправлены в лагеря и ссылки:
10 лет концлагерей - 2 чел., 3 года концлагерей - 1 чел., 3 года ссылки в Северный край - 5 чел. 8 человек были освобождены с зачетом срока предварительного заключения.
Остальные 5 чел. были освобождены за недостатком доказательств обвинения.
В списке арестованных по этому делу (21 чел.) в феврале 1931 года фамилия «Копцов» отсутствует. Как свидетель, хорошо и близко знавший батюшку Иоанна, этот человек в ОГПУ не допрашивался.
Вероятно, обыскивая дом священника, проницательные чекисты не нашли ничего крамольного в комнате скромного инвалида-конюха.
Копцов видел, как в тридцатые годы чинилось беззаконие, как раскулачивали и загоняли людей в колхозы, как по доносам уничтожались казаки и священники, как ретивые комсомольцы разрушили столетнюю Покровскую церковь.
Местные старики вспоминали:
Эта церковь просуществовала в нашей станице до 1930 года. Когда большевики начали борьбу с религиозным мировоззрением, то решили, что церковь не нужна. Пономарёв Михаил Ильич, 1911 года рождения, житель станицы Букановской рассказал о том, как два станичника (один по прозвищу Евлашок) снимали купола и разваливали крышу. Местные жители растаскивали иконы и церковную утварь по домам, даже ризы перешивали на обычную одежду, например, шапки-тюбетейки. Иконы использовали вместо строительного материала при создании школьных парт и учительских столов…
Остатки церкви разобрали для строительства печей, погребов, из церковных кирпичей было построено здание МТМ.
Копцов продолжал тихо жить в Букановской... Войну на Дону и немецкую оккупацию он счастливо пережил... Умер где-то в начале 50-х годов.
Некоторые косвенные признаки подтверждают это.
Например, известно письмо от 6 сентября 1951 г. в редакцию прозы Госполитиздата А. К. Котову и Д. И. Романенко. В нём М. А. Шолохов сообщает, что в Казахстане он будет еще месяц, и просит перевести туда 2-3 тысячи рублей.
Ещё в этом письме было ещё написано: «4-го, как и обещал, закончил правку «Тихого Дона»… Должен сказать, что Потапов – при всей его доброжелательности к роману – как редактор ни к чёрту не годится. Нет у него художественного вкуса, в любой его поправке вы увидите весьма посредственного газетчика, – вот в чём беда! Тут я совершил ошибку в выборе редактора, в чём и раскаялся, когда большинство его скопцовских изъятий мне пришлось восстанавливать, по сути проделывая одну и ту же работу вторично». *
Какая интересная, двусмысленная неправильность… Ведь по-русски правильнее было бы написать в письме в редакцию «скопческих изъятий», или, на худой конец, как в «Тихом Доне» – скопцеватых …
А иначе получается, что все претензии раздражённого Шолохова к осторожному редактору Потапову заключаются в том, что тот изъял большие куски текста из романа, написанного Копцовым.
______________
* (Речь идет об издании «Тихого Дона», которое вышло в Гослитиздате в 4-х
томах в 1953 – 1956 годах.)
К этому можно добавить то, что незадолго до этого маленький Ходунов передал Шолохову последнее – рукопись романа «Они сражались за Родину», который Копцов не закончил, т. к. скончался.
Ирина Одоевцева пишет:
Так, он предвидел новую войну с Германией и точно определял, что она произойдет через двадцать лет.
– Я, конечно, приму в ней участье, непременно пойду воевать. Сколько бы вы меня ни удерживали, пойду. Снова надену военную форму, крякну и сяду на коня, только меня и видели. И на этот раз мы побьём немцев! Побьём и раздавим!
Предсказывал он также возникновение тоталитарного строя в Европе.
– Вот, все теперь кричат: Свобода! Свобода! а в тайне сердца, сами того не понимая, жаждут одного – подпасть под неограниченную, деспотическую власть. Под каблук. Их идеал
– с победно развивающимся красными флагами, с лозунгом «Свобода» стройными рядами – в тюрьму. Ну, и, конечно, достигнут своего идеала. И мы и другие народы. Только у нас деспотизм левый, а у них будет правый. Но ведь хрен редьки не слаще. А они непременно – вот увидите – тоже получат то, чего добиваются.
Он бесспорно на много опередил своё время. У него бывали «просто гениальные прорывы в вечность», как он без ложной скромности, сам их определял.
Конечно, иногда у него бывали и обратные «антигениальные прорывы» – нежелание и неумение понять самые обыкновенные вещи. Но и они интересны, характерны и помогают понять Гумилёва – живого Гумилёва. *
______________
* Ирина Владимировна Одоевцева, мемуары «На берегах Невы» (1967 г.)
Так куда недобитого чекистами Гумилёва-Копцова, не желавшего жить под деспотическим красным «Каблуком», загнал в 1921-ом году большевистский кровавый «Кнут»?
(Л) – Сам, небось, знаешь… Расстреливали людей. Нынче одного, завтра, глядишь, другого… Кому же антирес своей очереди ждать? Быка ведут резать, он и то головой мотает. Вот, к примеру, в Букановской станице… Вон она виднеется, видишь – ЦЕРКВА ихняя? Гляди, куда кнутом указываю, видишь?.. (497) *
Церковь Покрова Богородицы станицы Букановской нач. XX в.
..............................................
Уважаемый читатель!
Вы познакомились с первой главой книги А. Головнина «За чертой двадцать первого…», (новая редакция, 2015, 304 стр., PDF). Всю книгу вы можете бесплатно и быстро скачать по этой ссылке:
https://www.dropbox.com/l/OVE9RUsM5muloeMGeDfAlo
(регистрироваться на Dropbox не надо, просто нажмите там – «Скачать»)